Михаил Пак. ОДНАЖДЫ В ДЕКАБРЕ

Далекий школьный бал. Они медленно двигались в танце. И вдруг – это случайное легкое движение, он коснулся щекой её щеки… Горячее прикосновение, заставившее сильно забиться сердцу… Ее звали Вика…
Воспоминания нахлынули на него ни с того, ни с сего, накануне Нового года. И Николай решился. «Все! Решено – еду!» – сказал решительно вслух. Он сам себе не мог объяснить, откуда взялся этот порыв.

Николай руководил небольшой строительной фирмой, занимающейся ремонтом офисных и жилых помещений. В штате его находилось пятьдесят человек. Чтобы фирма держалась на плаву, Коле приходилось много думать, и работать, не покладая рук. Своим подчиненным он сказал, что отлучится по делам на пару дней.

Утречком выпил чашку душистого кофе и сел в свой старый джип. На заднем сиденье в сумке лежал подарок для Вики – французские духи. И висели на крючке его отглаженная белая рубашка, галстук и черный костюм. Из динамиков плыла легкая музыка.

Что это был за школьный бал, и по какому случаю, Коля теперь и не помнил. С тех пор много воды утекло. Когда он уехал из родных мест и обосновался в Москве, до него доходили слухи, что Вика окончила музыкальное училище, получила направление в городок N, и там преподает в детской музыкальной школе.
По Ярославскому шоссе ему навстречу двигался поток автомобилей. В каждой из тех машин сидели люди, в их головах теснились различные думы, они подняли их с утра, позвали в дорогу. Как и его, Николая. Он мчится к школьной подруге в незнакомый город. А она не подозревает об этом. Да и не помнит она, по большому счету, Колю. С какой стати? Они никогда не дружили, не встречались, не ходили вместе в кино. Лишь раз он проводил ее до дома, после того школьного бала. Шли через весь город, молчали. «А чего я не находил слов, – думал теперь Коля, держа руки на руле и глядя вперед на дорогу. Надо было рассказывать смешные истории. Ведь девушки любят, когда их развлекают». Но ничего не поделаешь, он унаследовал это свойство характера от родителей. И точно, отец с матерью были молчуны, как говорится, два сапога пара, они хорошо понимали друг друга без лишних слов, и будто берегли их, слова, откладывая на будущее, будто дрова на долгую зиму. Только дочь Аленка, сестра Николая, болтушкой-болаболкой, да голосистой с юных лет была, став девушкой на выданье, пела в городском народном ансамбле. Ее, стройную, со жгучими черными глазами, приметил один заезжий бизнесмен из Владивостока. И увез с собой, а вскоре и старики к ним подались – внучка родилась, да и дочь с зятем настойчиво звали. Отец очень обрадовался, что поедет к местам своей молодости, он там служил во флоте. Уезжали родители через Москву, Коля купил им билеты на поезд, в купе, – поскольку мать ни в какую не захотела лететь самолетом. Она говорила, что в воздухе, на огромной высоте, у нее инфаркт может случиться, и что она еще мечтает понянчить и его, Колиных, детей.

А у сына пока что-то не получалось создать семью. Он всего год жил в гражданском браке с одной женщиной. Но они расстались. Это были те еще времена, когда у Колиного бизнеса дела не шли. Но постепенно все выправилось, он рассчитался с кредиторами, возвратил всем долги, купил однокомнатную квартиру и подержанный джип… Короче говоря, жизнь входила в колею.
Так зачем же он едет к Вике после стольких лет? Не для того ведь, чтобы предложить ей выйти за него замуж?.. Нет. У нее, наверняка, семья, – муж, дети… Просто поговорить. И расстаться. А дальше что? А ничего. В чем тогда смысл их встречи? Никакого смысла… Но, кто бы объяснил, почему человек вдруг заглядывается на звездное небо и прислушивается к шуму листвы деревьев? Отчего мерцание звезд и пение ветра будят в нем забытые струны души?..

Он понимал нелепость своей затеи. Но упрямо давил на газ, устремлялся вперед в неизвестность.
А вообще, Коля встречал Новый год всегда по-разному, дважды летал к родным во Владивосток. Разок был в Праге, разок – в Анталье, а нынче, вероятно, встретит он праздник один в своей квартире. Честно говоря, он особенной радости в праздновании Нового года не ощущал. Для детей – радость, да. И ожидание чуда! А взрослым к чему обманываться?.. Но традиция есть традиция. Само собой, – будет застолье накануне, тридцатого числа, в кругу сотрудников фирмы. Он вручит всем подарки. Скажет речь, поблагодарит коллег за самоотверженный труд и пожелает здоровья и благополучия их семьям… Но до тридцатого еще целых два дня!..

Из динамиков плыла негромкая мелодия. Пел Джо Дассен. Николай любил этого певца, его несколько пропитый, грубоватый, но в то же время бархатный голос. Ему хотелось разок съездить во Францию. Побродить по улицам Парижа с молодой женщиной, с которой его связывали бы взаимная привязанность и уважение. В любовь Коля не очень верил, она казалась ему придуманным символом вроде китайского дракона, которого в реальной жизни никогда не существовало. Вот уважение – другое дело. Оно посильней и надежней любого другого чувства. Уважение с годами крепче становится. Как у его, Колиных родителей. Да и другие примеры имеются…
О той женщине, с которой он некогда жил, Николай старался не думать. Ну, ушла, не выдержала трудностей, кого тут винить?
Сергиев Посад давно остался позади… У Ростова Великого он обедал в придорожном кафе. Затем взглянул на карту, прикинул, что до городка N остается ехать еще столько же, сколько проехал.
Он прибыл на место к четырем часам. Уже смеркалось. Город был небольшой. Обычный город, с обычными людьми, идущими по обычным улицам и тротуарам.
Отыскал музыкальную школу. Двухэтажный кирпичный дом. Наверху ярко горели окна. Рабочий день еще не кончился. До слуха Николая доходили приглушенные звуки рояля и поющие детские голоса. Он посидел в машине некоторое время, затем достал из сумки коробочку с духами, переложил в полиэтиленовый пакет. Надевать костюм ему что-то расхотелось, он пошел, как есть – в джинсовых брюках и теплой шерстяной рубашке, только сверху накинул спортивную куртку. Захлопнул дверцу машины, вошел в здание.
Первый этаж был безлюден. В фойе висела галерея портретов преподавателей и лучших учеников. Николай узнал ее, хотя не сразу, – с фотографии на него смотрела слегка располневшая молодая красивая женщина с серьезными глазами и строгими чертами лица – Вика. Под снимком выведена фамилия, не Викина, мужа, должно быть.
Походив туда-сюда по коридору, Николай поднялся по лестнице на второй этаж. Оглядел пустынный коридор, и осторожно приоткрыл дверь, откуда доносилось пение. Актовый зал, сцена. На сцене пели нарядно одетые дети. Это шел концерт учащихся музыкальной школы. Зал был полон народу.
Коля вошел и уселся в крайнее свободное кресло. Никто не обратил на него внимания. Зрители были поглощены происходящим на сцене. А какая-то родительница, снимала концерт на видеокамеру. Один номер сменялся другим, зрители хлопали. Вскоре объявили, – семейное трио. Вышли на сцену мать, отец, и их дочь лет двенадцати. Мать села за рояль, отец установил контрабас, а девчушка приставила к хрупкому своему плечику скрипку. Они играли серьезный концерт, что это была за музыка, Николай не знал, но, наверняка, классическая, Шуберта или Брамса или какого другого солидного композитора.
Вика играла на рояле великолепно, Коля определил это сразу, как только ее пальцы забегали по клавишам. Муж ее, контрабасист, тоже был профессионал, высокого роста, коротко остриженный блондин. Вся их игра, и матери и отца, призвана была служить лишь дополнением игры их дочурки, которая извлекала из скрипки удивительные звуки.
Родители, играя самозабвенно, умилялись мастерству своего чада. Это было видно по выражению их лиц. Такая гармония могла родиться лишь в счастливой семье.
Николай прослушал до конца концерт семейного трио, и когда зал дружно зааплодировал, он вышел.

Он ехал в обратную сторону той же дорогой… На душе его царило спокойствие. Будто гора с плеч свалилась. Лишь размеренно урчал двигатель джипа. И тут Коля громко рассмеялся. Своей выходке. Ведь то был юношеский порыв, вызванный воспоминаниями первой любви!
И какой бы могла быть их встреча, в самом деле? Что он сказал бы ей? Нет, нет, встретиться они уже никак не могли.

На белом заснеженном шоссе попадались редкие встречные машины. А вокруг стоял темный лес.
Прошло около часа, фары дальнего света выхватили указатель «Каменка». Николай сбавил ход, пригляделся, и, не долго думая, почти машинально, свернул направо. Коля удивлялся, – сколько же на земле мест, о существовании которых он и не подозревал!
Спешить было некуда.
Спустя некоторое время взору его открылся поселок, – одноэтажные деревянные избы дымились трубами, подслеповато желтели окнами, как если бы в старину, от света керосиновой лампы. Николай поехал по первой попавшей улице. Выехал на площадь, где стояла небольшая каменная церковь. Сделал круг, остановился у почты. Все здания здесь тоже были деревянные, но преимущественно двухэтажные. Продуктовый магазин, аптека, местное управление милиции. Новые веяния дошли и сюда, – горела неоновая вывеска «Интернет-клуб». Даже была гостиница. При виде гостиницы, у Коли возникло желание растянуться на кровати и поспать пару часов. Он запер джип, поднялся на крыльцо старого дома, топнул ногами, отряхивая с ботинок снег. В холле заплатил приветливой администраторше за ночлег и получил ключ.
Номер оказался маленьким, но теплым, с кроватью, столом, двумя стульями, платяным шкафом и душевой комнатой, совмещенной с туалетом. Он разделся, забрался под одеяло и тотчас уснул безмятежным сном ребенка.

Проснулся Николай в одиннадцать, – проспал аж больше пяти часов. Он принял душ, посушил полотенцем волосы и отправился вниз. Буфет уже закрылся. Администраторша сказала, что можно поужинать в кафе у автовокзала. Коля поблагодарил ее за приют, сказал, что решил ехать, не дожидаясь утра.
Площадь и улицы райцентра оказались уже совершенно пустынными. Прохожие давно разбрелись по домам. Даже машины все исчезли, кроме одинокого джипа, укрытого тонким снежным покрывалом. С неба сыпал ленивый редкий снежок.
Коля завел мотор, и пока тот разогревался, он почистил стекла, затем вновь огляделся вокруг, – мысль его пронзила: через минуту он уедет, и вряд ли еще когда-нибудь доведется ему вернуться сюда!

В конце улицы, на окраине поселка, он заметил приземистое здание автобусной станции, – автобус «Икарус» примостившийся к правому его боку и кирпичный квадратный домик с вывеской « Кафе «Север» – слева. И ни души вокруг.
Николай решил зайти в кафе, взять в дорогу чего-нибудь поесть. Он тормознул напротив автостанции и заглушил двигатель.
В кафе было немноголюдно, звучала музыка. В глубине светился разноцветными гирляндами лампочек бар, а за столиком у окна разместилась компания молодых людей – три девушки и три парня. Они пили пиво, курили и беседовали. Коля ощутил вкусный запах жарящегося мяса из кухни и подумал, что неплохо было бы сразу поужинать. Молоденькая барменша за стойкой приняла заказ. Коля уселся за столик у входа. В ожидании заказа, он взял из стакана салфетку и стал чиркать на ней шариковой ручкой. Салфетка оказалась не рыхлой, и потому рисовать было удобно. Он нарисовал зимнюю площадь неизвестного поселка – почту, продуктовый магазин, отделение милиции, гостиницу, церквушку, редких прохожих в шубах и валенках.

Девушка из компании вышла на улицу, и, через некоторое время вновь зайдя, вдруг, подсела к нему. Одета она была в длинную серую шерстяную юбку и бежевый, грубой вязки, свитер. Лицо продолговатое, губы полные, не накрашенные, нос прямой, а глаза большие, глубокие, карие с зеленоватым отливом, открыто и с любопытством глядели на Николая, – они излучали настроение романтической свободы и едва заметного, легкого опьянения. Длинные ее волосы, цвета гречишной соломы, были прихвачены сзади у затылка резинкой в один тугой пучок. На вид ей было лет двадцать три – двадцать пять.
- Ю спик инглиш? – задала она вопрос, оглядев позднего гостя.
- Можете говорить по-русски, – ответил Николай.
- А я подумала – иностранец, – улыбнулась девушка. – Значит, ты русский человек?
- Что, не похож?
- Гм… Волосы черные, глаза черные, лицо скуластое… Но, говоришь ты по-русски хорошо.
- Спасибо и на том. Чтобы вы не гадали, скажу так: я в какой-то степени полукровка. Родители мои русские, бабушка донская казачка, а вот дед был кореец. Из тех обрусевших корейцев, предки которых перебрались в Россию в девятнадцатом веке.
- А, понятно, – девушка кивнула. – Значит, ужинать собираешься?
- Ага.
- А что ты там рисуешь?
- Так, – Николай протянул ей салфетку, – в школьные годы любил рисовать, даже оформлял школьные стенгазеты.
- Постой… – она отняла глаза от рисунка, взглянула на Николая. – Это же наша Каменка… А ничего. Здорово ты изобразил. Похоже. Подари его мне?
- Бери, – ответил Коля, тоже переходя на ты.
- Подпиши.
- А как тебя зовут?
- Ирина.
- Ира, значит?
- Ага.
«Ире, с уважением, Николай», – подписал в уголке рисунка Коля.
- Спасибо! – поблагодарила девушка. – Я его на стенку в раме повешу.
- Ладно, – сказал Николай. – А твой парень, поди, нервничает. Разговариваешь с незнакомым мужчиной.
- Он просто друг, – ответила Ира. – У него своя девушка имеется в городе Владимире. Эти ребята и девчата – друзья детства. Решили встретиться, давно не виделись.
- Понятно, – кивнул Николай. – Друзья – это хорошо.
- А ты откуда?
- Из Москвы.
- Что в наших краях делал?
- Так, случайно забрел.
- И что, нравится у нас?
- Вроде ничего поселок, тихий.
- Скука, – проговорила Ира. – Молодежь разбегается, работы никакой. Раньше три леспромхоза было, а теперь один остался, и то еле колупается. Люди кормятся подсобным хозяйством, что на огороде вырастили, – картошка, капуста… Да грибами с клюквой… Тебе не понять, ты городской. Москвич.
- Ну почему же? – возразил Николай. – Я сам провинциальный, из Нижнего Новгорода. В Москве работаю, я – транзитный москвич.
- А чем там занимаешься? – спросила Ира.
- Так… Небольшой бизнес.
- Понятно. Значит, новый русский?
- Хех! Новые русские в такую глушь не ездят. Они в Ниццу и на Канары летают.
- Отчего же? Приезжают они и сюда. Пострелять. Дичь и кабанов. Хочешь, анекдот про нового русского расскажу?
- Давай.
В это время барменша принесла на подносе еду: горячий бифштекс, салат, хлеб, чай.
- Ну, ты кушай, потом расскажу, – пообещала девушка, вставая со стула. – Приятного аппетита!
- Спасибо!
Николай принялся есть. Белый хлеб был невероятно вкусный. Он напоминал Нижегородский. В провинциях хлеб почему-то был всегда вкусней, чем в столице, то ли там традиция хлебной выпечки держалась крепко, то ли еще отчего.
Когда он покончил с едой, подошла Ира. Она держала в руке тетрадную бумагу, свернутую в трубочку.
- Здесь твой рисунок, – сказала девушка, садясь рядом. – А то сомнется и никакого виду… Ну, как, вкусная еда?
- Ага. Особенно хлеб.
- Все так говорят. Даже за рецептом приезжали из больших городов. А чего там рецепт-то? Здесь в каждом доме такой хлеб пекут. Я и сама умею.
- Неужели?! – удивился Николай.
- У мамы научилась, а мама – у бабушки.
- Похвально… Нынче молодежь не очень-то себя утруждает…
- Это у вас, в Москве, все избалованные, – сказала Ира. – Девки выходят замуж и не представляют даже, как яичницу пожарить. Либо не могут, либо ленятся. Домработниц приглашают. Разве нет?
- Не знаю, – ответил Коля. – У кого как…
- А у тебя жена готовит? Не держите домработницу?
- Я один живу.
- А-а… – Ира качнула головой. – Что так? Деловой человек, видный. И один?
- Ну… – Николай развел руками. – Не нашел еще…
- Ту единственную и неповторимую, – подсказала девушка.
- Единственную и неповторимую, – согласился он.
- Это твоя машина на улице стоит?
- Моя.
- Анекдот тебе хотела рассказать, про нового русского… Но, не расскажу. Он с матерными выражениями. Тебе такой анекдот нельзя слушать.
- Отчего же?.. Я разные слышал.
- Не тот случай. Я вот повешу твой рисунок на стену, и меня совесть заест, – буду думать: он такой красивый рисунок мне подарил, а я ему неприличный анекдот рассказала.
Николай хохотнул.
- Кстати, моим друзьям я показала рисунок. Им он тоже понравился.
- А ты здесь учишься или работаешь? – спросил Коля.
- Учусь, – ответила Ирина. – В Ярославле. В педагогическом колледже. Еще год остался. Вот, приехала домой на каникулы. Подруги тоже учатся, одна со мной на курсе, а другая – Нинка – на экономиста во Владимире. Сашка учится в школе МВД, а Валерка с Антоном в леспромхозе работают, лес валят. Опасная работа. Чуть зазевался, сосна-дура может раздавить – будь здоров! Ты когда-нибудь лес валил?
- Нет. Только рубил топором поленья. Березовые.
- Ну, это я тоже могу.
Помолчали.
- Пожалуй, мне пора, – сказал Николай.
- Спасибо за компанию, – улыбнулась девушка, – и за подарок. Будешь еще в наших краях – заходи.
- Зайду.

Он выехал на шоссе, указатель с названием «Каменка» на мгновение блеснул серебром от света фар и тотчас исчез в густой темени. Коля включил СD-плейер. Негромкий голос Джо Дассена заполнил салон. Неизвестная мелодия, неизвестный язык, но ему было ясно, о чем песня, понятны чувства, выраженные певцом… И сколько бы ни прошло времени, чувства человеческие останутся неизменными… Пройдет несколько лет, а может, и десять… Он вспомнит, может быть, и этот неприметный поселок, затерявшийся на огромных просторах России. Что-то заставит его вспомнить девушку по имени Ирина…
Николай нажал на тормоза, – скорость была не высокая, но машина по утоптанному снегу дороги заскользила юзом, так, что едва не угодила в кювет.
Он развернул джип и поехал назад…

Картина автора "Зима в деревне"